Обед по-московски

Обед по-московски

 Самый вкусный очерк Гиляровского

 

Зоркий глаз, цепкая память, храбрость, недюжинная физическая сила – всё было ему отмерено сполна. Он бесстрашно шёл навстречу приключениям – а иногда, как на заказ, приключения сами находили его. В какие только передряги ни попадал – и каждый раз выходил сухим из воды. И рассказывал, рассказывал…  Да так живо, увлекательно, остроумно!  Заурядное житейское событие под его пером превращалось в Событие. Простые житейские истории становились Историей.
И этот дружеский обед (сытный, обильный, но – самый заурядный) вошёл в Историю.
 

Передо мной счёт трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: «В. Далматов и О. Григорович». Число - 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й…

 ***

Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В. П. Далматов и его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы пошли к Тестову пообедать по-московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.
- Пожалуйте, Владимир Алексеевич, за пастуховский стол! Николай Иванович вчера уехал на Волгу рыбу ловить.

Садимся за средний стол, десяток лет занимаемый редактором «Московского листка» Пастуховым. В белоснежной рубахе, с бородой и головой чуть не белее рубахи, замер пред нами в выжидательной позе Кузьма, успевший что-то шепнуть двум подручным мальчуганам-половым.
- Ну-с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки…
К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.

- Слушаю-с.
- А теперь сказывай, чем угостишь.
- Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучугура. Так степным ветерком и пахнет…
- Ладно. Потом белорыбка с огурчиком…Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская — калачики чуевские. Поросеночек с хреном…
- Я бы жареного с кашей, — сказал В. П. Далматов.
-Так холодного не надо-с? И мигнул половому.
-  Так, а чем покормишь?
- Конечно, тестовскую селянку, — заявил О. П. Григорович.
- Селяночку - с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.
- Расстегайчики закрась налимьими печенками.
- А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…
- А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, — улыбается В. П. Далматов.
- Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.

- А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.
- Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…
- Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?
- Помилуйте, сколько лет служу!
И оглянулся назад.
В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню.
Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.
- Кузьма, а ведь ты забыл меня.
- Никак нет-с… Извольте посмотреть. На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.
- Нешто можно забыть, помилуйте-с!
Начали попервоначалу «под селедочку».

- Для рифмы, как говаривал И. Ф. Горбунов: водка — селедка.

Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком. Выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье.
После каждой рюмки тарелочки из-под закуски сменялись новыми.
Кузьма резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая семга сменялась янтарным балыком.  
Выпили по стопке эля «для осадки». Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.
- Селяночки-с!..
И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.
- Розан китайский, а не пирог! - восторгался Далматов.
- Помилуйте-с, сорок лет режу, - как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. – Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.
- А давно он был?
- Завтракали. Только перед вами ушли.
- Поросеночка с хреном, конечно, ели?
- Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой.
Компания продолжала есть, а оркестрион в соседнем большом зале выводил:
Вот как жили при Аскольде
Наши деды и отцы…
 

Что же было дальше? Пофантазируем.
Хорошо отдохнувшая компания вышла на площадь...

Кстати, где же находился знаменитый трактир? Об этом здесь

Друзья распрощались. 

-Эй, извозчик!
Григорович и Далматов уехали. А Гиляровский твердой походкой абсолютно трезвого человека пошёл к себе в Столешники. Придя домой, забросил квитанцию в ящик письменного стола. «На автомате», машинально, ибо не такой он человек, чтоб скрупулезно собирать и хранить ничего не значащие бумажки.

Прошли годы. Разбирая свой архив, Владимир Алексеевич натолкнулся на пожелтевший от времени листок: трактир Тестова, 25 мая…
«Да, хорошо посидели, - подумал он.  – И счёт сохранился кстати.  Надо бы написать очерк о трактирах. Для грядущих поколений».
Он знал (по крайней мере, надеялся), что потомки его не забудут.

 

Вот только не ведал король московских репортеров, что жизнь переменится так круто.
А если бы предвидел будущее –  сделал бы сноски с комментами:
икра ачуевская – это…
стерлядка мочаловская – это…
лососина Грилье - это...
котлеты а ля Жардиньер – это… и так далее. И не забыл бы пояснить, сколько «весил» тогдашний рубль.

 

Интересно, друзья пировали в складчину? Или за банкет платил Гиляровский?  А если так - тридцать шесть рублей – дорого или нет?

Дороговато...  Помните советские деньги? 36 советских рублей -это серьёзно. А 36 царских рублей - еще серьезнее.  

Владимир Алексеевич наследственных капиталов не имел, на государственной службе не состоял, постоянного жалования не получал. Фрилансер и предприниматель среднего уровня. Кормился от трудов своих. Писал очерки для разных газет. Сам издавал скромную газетку - "Листок объявлений и спорта". Тексты Гиляровского хорошо покупались. Золотое перо, король репортеров…Но миллионером он не был.

К какому сословию он принадлежал?  Попробуйте угадать.

Не угадали? Смотрите дальше